[kassiaqs]

02.02.2014 в 18:15

Пишет  WTF Vampire 2014:

WTF Vampire 2014: тексты G — PG-13, мини, миди + список

 

WTF Vampire 2014
"Разбитый гроб" драббл
"Ненаписанный дневник" драббл
"Леопард" драббл
"Правило" драббл
"Портрет" драббл
"Вурдалак" драббл
"И во веки веков" мини
"Однажды любовь разорвет нас в клочья" мини
"Зодиак" мини
"Семейные ценности" миди

Название: И во веки веков
Автор:  WTF Vampire 2014
Бета:  WTF Vampire 2014
Размер: мини, 1021 слово
Канон: Нация вампиров
Пейринг/Персонажи: Александр, Николай, Ангел
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: религиозная тематика, пафос, большей частью постканон
Краткое содержание: вампиры и их молитвы
Для голосования: #. WTF Vampire 2014 - работа "И во веки веков"

1. Et nunc.
Кожа Александра как будто каменеет. Он запускает отросшие ногти под толстую складку у локтя, разламывает наметившуюся под ней трещину еще шире, обнажая липкое, бледное, блестящее нутро. Александр не чувствует боли, она осталась где-то в прошлом, потерялась среди множества вещей, которые он хотел бы помнить, и других, которые рад забыть.
Еще недавно Александр помнил, каким был до обращения – ни семьи, ни родного дома, ничего, достойного сожаления, но это не значит, что он не тоскует по потерянному. Его память разрушается, Александру все труднее представить себя человеком или хотя бы прежним вампиром, тем, кем он был до болезни – когда его десны не пересыхали, покрываясь мелкими язвами, а не было шелестящих крыльев.
Теперь его лицо похоже на обожженный камень, веки трескаются, кожа вокруг глаз сочится липкой сукровицей, медленно стекающей вниз. Александр – точно дерево, плачущее смолой там, где его повредил топор. Сердце Александра стучит о ребра, куда быстрее чем прежде, отбивая маршевый ритм, но ему все равно кажется, что жизнь из него уходит, он перестает чувствовать хоть что-то, кроме голода.
Завернувшись в собственные крылья – они шуршат, бумажно-тонкие, почти прозрачные – Александр замирает, проваливаясь в небытие. Прежде, чем уснуть, он чувствует запах чужих тел, сукровицы, проступающей на трещинах чужих ран, и голод снова подкатывает к его горлу болезненной тошнотой – но потом это чувство рассыпается, уходит, темнота заполняет Александра.
В его снах – если можно назвать сном то, что приходит к вампирам – все иначе: прошлое не бежит от него, память Александра раскрывается, как шкатулка с секретом. Когда сон окутывает разум полностью, он снова становится усомнившимся в вере монахом, который сбегает из монастыря среди ночи, опасаясь гнева аббата – в голове его эхом отдаются песнопения, и Александр может повторить каждую молитву, пусть даже давно потерял веру в них. На пустынной дороге, когда ночь почти готова смениться утром, Александр впервые встречает Ангела и принимает от него новое крещение – кровью, а не водой, и губит свою душу, но спасает разум.
Александр не хочет просыпаться, но голод заставляет его открыть глаза, разворачивает кокон крыльев, выгоняет его из гнезда, вперед, навстречу новым жертвам. Встряхнув головой, Александр отгоняет сон, и лишь на секунду в его сознании проблеском вспоминаются слова молитвы: оставь мне мой путь, Господи, и я оставлю тебе твой.

2. Et semper.
Бухарест тонет в говне. Как ни взгляни, а это чистая правда, и если кто-то пытается с этим спорить – то он попросту дурак, не заслуживающий даже удара по морде.
Николай надеялся, что все изменится после того, как болезнь будет побеждена. Может быть, людям хватит мозгов понять наконец-то, что вампиры не какие-то уроды, которые спят и видят, как бы высосать кровь из всех домохозяек и офисных задротов. Но все стало только хуже: после нападения зараженных вампиров на дилеров люди начали шуметь, возмущаться, повели разговоры о полном уничтожении всех вампиров – а уж после подстроенного Ковачем взрыва наружу поперло такое, что Николаю вспомнились старые-добрые гитлеровские времена и гетто, кишащие клопами. Они с Александром бывали там. Кровь загнанных в угол евреев на вкус – ничуть не лучше любой другой, просто когда люди в отчаянии, их легче поймать, заарканить, чтобы выпить столько, сколько захочется.
Смертные ненавидят вампиров, и Николай не знает, столько еще они сами смогут сдерживаться, прежде чем станут чудовищами, как этого все ждут.
Николай может рассказать людям о любви и дружбе, что связывает многих вампиров, об узах родства обращения, которое сильнее родства по крови, но все равно останется просто чудовищем, место которого – на костре.
Он смотрит в окно на то, как солнце выбирается из-за горизонта, и представляет себе вздохи облегчения: люди так рады, что смогли пережить ночь и ни один кровосос не влетел в окно, чтобы разорвать клыками чье-то горло. Николай усмехается, задергивая шторы. Рано или поздно кому-нибудь из вампиров бухарестского гетто надоест это все, и он станет тем самым монстром, которого люди так боятся – может быть, им будет даже сам Николай. Этот кто-то начнет новую войну между людьми и вампирами, открытую, жестокую, долгую – Бог досыта напьется крови.
Николай из тех вампиров, которые верят в Бога. Не раз и не два он до хрипоты спорил об этом с Александром, утратившим веру еще в пору смертной жизни – для него Бог был всего лишь сказкой, выдуманной теми, кто сочинял законы и правила, сказкой, которую они использовали для утверждения собственной правоты. Николай верит по-настоящему, искренне, как ученик воскресной школы, только Бог видится ему не сидящим на облаке добродушным стариком, а черной дырой, всасывающей души. В конце концов, он ведь послал людям своего сына, чтобы они пили его кровь, ели его плоть – так что ему наверняка нравятся вампиры. Он сделал вампиров сильными, способными убивать людей, раздирать на части их хрупкие тела, похожие на влажные губки: мышцы легко рвутся, кости ломаются, кровь льется на землю, которая жадно выпивает каждую каплю.
Еще Николай верит, что вампиры наследуют землю – они совершеннее людей, и потому им должно принадлежать царство земное. Однажды так и будет.
Отступив к дальней стене, Николай читает про себя молитву, сочиненную им много лет назад: да будет сила наша и слава, во имя отца моего, брата моего и Бога моего. Аминь.

3. Et in saecula saeculorum.
Такие, как Ангел, – это память народа вампиров, слова их легенд и песен. Он может многое рассказать любому, кто согласится слушать. Но вампиры не так уж сильно отличаются от людей: им тоже легче забыть о стариках, чем прислушаться к их словам.
Ангел не ропщет на свою судьбу, он довольно пожил на свободе, знал много радостей, и мудрость пришла к нему в благодарность за все сотворенное. Он не хотел бы для себя другой участи – но хотел бы для своих сыновей. Александр всегда жил прошлым, Николай все так же живет своей ненавистью, он говорит, что смирился с властью людей, готов прощать им проступки, готов принимать их законы, но Ангел видит ложь в глазах сына, когда тот заводит подобные разговоры.
Он знает: Николай тоже уйдет от него, точно так же, как Александр – не один, так другой грех заберет его. Участь отцов и матерей в народе вампиров скорбна – почти все они видят, как уходят их дети: одних пожирает собственная ненависть, других – людская, третьих сжигает безжалостное солнце. Но Ангел не проклинает Бога, вере в которого научил Николая и пытался научить Александра – пусть он был воином, а не монахом, но вместе с мудростью к Ангелу пришло смирение, он готов принять от судьбы любой дар, горькую чашу или сладкую. И он молится не о себе, но о всех вампирах – грешны они или чисты.
Да пребудет с ними Господь-создатель, да защитит Он их тела от чужого гнева, а сердца – от их собственного, да продлятся их дни во веки веков, аминь.

Название: Однажды любовь разорвет нас в клочья
Автор:  WTF Vampire 2014
Бета:  WTF Vampire 2014
Размер: мини, 1128 слов
Канон: Suck
Пейринг/Персонажи: Виктор/бармен
Категория: слэш
Жанр: ромэнс
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: отдельные фразы могут показаться оскорбительными религиозным людям
Примечание: в каноне имя бармена не называется, но очевидно, что он нечто большее, чем обычный вампир. Мерихим по классификации Баррета – демон, покровительствующий болезням
Краткое содержание: Это - просто очень затянувшееся краткое перемирие
Для голосования: #. WTF Vampire 2014 - работа "Однажды любовь разорвет нас в клочья"

Виктор сидит прямо напротив него, у стойки. Его можно принять за обычного алкоголика и, в какой-то мере, внешность не слишком обманчива.
Виктор ничуть не изменился с их последней встречи, насколько Мерихим помнит.
Точнее говоря, Виктор ничуть не изменился за последнюю тысячу лет. Как и все остальное в этом мире, раз уж на то пошло: на смену натуральным наркотикам пришла синтетика, к тому же раньше можно было трахнуть двенадцатилетнюю, женившись на ней, а теперь на секс без брака плевать всем, кроме Папы Римского, но на этом различия и кончаются. Во всяком случае, для Мерихима это именно так.
Скорее всего, для Виктора тоже. Мерихим мог бы спросить, но ему лень, к тому же нет никаких гарантий, что Виктор не наврет в ответ. Настоящие ангелы, конечно, говорили правду, но потомки изгнанных на землю мало чем отличаются от людей, разве что живут гораздо дольше. А так – ничуть не хуже: секс, наркотики, рок-н-ролл. Виктор не дурак по всем трем пунктам.
– Какого хера ты творишь, Мерихим? – они всегда обращаются друг к другу по полным именам. Во-первых, потому, что «Мерихима» неудобно сокращать, во-вторых – потому, что его не слишком приятно злить. Он не знает, какая из причин для Виктора важнее.
– Не понимаю, о чем ты.
– О «The Winners», конечно, – Виктор вздыхает так, будто собирается отчитывать щенка, напрудившего на ковер. – Я убил столько времени на то, чтобы разобраться с Квини, а ты помогаешь его выродкам расплодиться.
– Ты убил уйму времени на старого дурака Ван Хельсинга, но я тут ни при чем. И уж точно не имею никакого отношения к этому маленькому засранцу, которого тот пытается заколоть уже чертову пропасть времени.
– Точно никакого?
Виктор, конечно, знает правильный ответ, но делает вид, что не знает. А Мерихим ему подыгрывает – он ничуть не хочет рассказывать о своих предыдущих опытах по обращению разных шутов в вампиров. В конце концов, однажды у него все получится по высшему разряду, удача время от времени ко всем поворачивается нужной стороной. А сейчас самое худшее, что может случиться – «The Winners» тоже станут разносчиками заразы, кусающими всех, кто умеет бренчать на гитаре или выть в микрофон. Но бесполезных ублюдков, вроде бедного пустоголового Квини, в мире тысячи тысяч, даже не считая вампиров, кроме того, если бы разносчики заразы так уж мешали Виктору, он бы просто поднял в кое-то веки свою задницу и переубивал бы их всех.
Так что беспокоиться не о чем.
– Клянусь своими зубами.
– Но «The Winners» твоими стараниями превращаются в группу вампиров.
– Именно. Они не все мне нужны, только вокалистка и этот кретин Джоуи, но за хорошим фронтменом тянется вся команда. Знаешь, как это бывает.
– Это самая хреновая новость из всех, что я слышал с тех пор, как, – Виктор хмурится, явно пытаясь подобрать подходящее сравнение, которое для разнообразия не будет вульгарным «с тех пор, как Мария Магдалина Иуде не дала», – с тех пор, как Иэн Кертис удавился.
– Ты что, старый фанат «Joy Division»? – Мерихим фыркает. – Кажется, мое бедное сердце только что было официально разбито.
– Во-первых, у тебя ни хрена нет никакого сердца. А во-вторых, они были лучшими в своей нише, по крайней мере – после того, как «Frozen Gold» накрылись к чертям, – пожимает плечами Виктор.
Как будто это не из-за его стараний вокалиста «Frozen Gold» зажарило заживо на сцене, как на электрическом стуле. Виктор просто подумал, что этот кретин похож на вампира-разносчика, а на самом деле тот просто слишком плотно сел на слишком большое количество наркоты, которую мешал в самых диких сочетаниях. В итоге на земле стало меньше одной группой, неплохо певшей песни про любовь, страдания, цветы и всю такую прочую хрень.
Мерихиму нравится думать, что Виктору действительно жаль «Frozen Gold».
У них у обоих были успешные проекты и полные провалы. Некоторыми вещами Мерихим гордится – конечно, ему не удалось обратить никого из «The Beatles», но «Helter Skelter» все равно хороша, почти шедевр, это подтвердит по меньшей мере один парень, сидящий в тюрьме за серийные убийства, формально совершенные не им, а толпой хиппи. Не всем так везет, как самому Мерихиму, иногда оставаться в тени сложно.
– Так какого хрена тебе нужно было творить эту ересь с «The Winners»? Только не говори мне, что ради вечной прекрасной музыки: они поют как курица летает.
– Куры неплохо летают, если дать им пинка. И я могу дать пинка этим поющим детям, – Мерихим подается вперед. Его руки – в паре дюймов от рук Виктора, он вполне может попытаться ухватить его за запястья и сломать их к чертовой матери. Так ведь, по-хорошему, вампирам положено реагировать на охотников за нечистью. А уж демонам – вдвойне положено.
Но если он попытается сделать что-то такое с Виктором, тот больше никогда не придет в его бар, вообще никогда к нему не придет. Подобную перспетиву Мерихим не назвал бы радужной.
Поэтому он не ломает Виктору руки, даже не пытается. Просто подается вперед еще немного и легко толкает его лбом в лоб. Поцелуи слишком похожи на укусы, это не для него. Мерихим предпочитает лишний раз не задумываться о том, какая на вкус кровь у Виктора – наверняка ничего хорошего, смахивает на дизель, который подают в мексиканских барах вместо пойла.
– Это забавно, – говорит Мерихим, – то, что мы с тобой друзья.
– Мы не друзья, если я правильно помню, что значит это слово.
– «Партнеры» подходят еще меньше, а слово «любовники» я предлагаю сразу объявить дерьмовым.
– «Детка, если ты хочешь стать моим любовником, лучше просто отвези меня домой», – блеет нараспев Виктор, и Мерихим, резко откинувшись назад, показывает ему «от локтя». – Ты прав, дерьмовое слово. «Друзья» мне нравятся больше.
На самом деле все сложнее и глубже. Виктору ничего не стоит попытаться пробить грудь Мерихима чем-нибудь достаточно острым, вроде осинового кола или хотя бы кочерги, но без Мерихима и вампиров, появившихся из его крови, существование Виктора просто потеряет всякий смысл. Он превратится в вечного басиста, стоящего на заднем плане жизни, пока кто-то еще зажигает звезды и получает в подарок трусы каждой встречной девчонки.
– Так ты будешь пить или нет? Вся выпивка паршивая и к тому же разбавленная, специально для тех, кто приходит сюда уже уторчавшись.
– Тогда просто дай виски, – Виктор пожимает плечами.
Он смотрит на часы и зевает. Если бы он был вампиром, Мерихим мог бы разглядеть его клыки, даже не выпущенные на всю длину – но Виктор выглядит как человек, если не пытаться расковырять шрамы на его спине.
– Ты останешься здесь сегодня? – прямо спрашивает Виктор, наливая в стакан дешевый виски.
Вряд ли хоть один из них может сказать, где настоящее, где – наигранное: они изображают Тома и Джерри, но вряд ли хоть когда-нибудь один убьет другого, хотя оба они должны это сделать, один из них сделает, если когда-нибудь кто-нибудь из ангелов или демонов спросит, какого хрена тут происходит, почему вы, козлы, в одном баре или вообще в одной койке, хотя вроде как должны друг другу пытаться сердца вырвать ради окончательной победы чьей-нибудь стороны.
В мире полно роковых противоречий, не нужно даже цитировать Шекспира, чтобы описать каждую сложную ситуацию.
Виктор тоже может об этом рассказать и тоже ничего не расскажет.
– Пожалуй, останусь. Твое здоровье, – говорит он, поднимая стакан, и Мерихим салютует ему бутылкой.

Примечания:
Иэн Кертис – вокалист и автор текстов песен группы «Joy Division», в т.ч. хита «Love Will Tear Us Apart» («Любовь разорвет нас в клочья»). Совершил самоубийство в 1980-ом году – повесился, поставив в проигрыватель альбом «The Idiot» Игги Попа (исполнителя роли Виктора).
«Frozen Gold» – вымышленная рок-группа, фигурирующая в романе Йена Бэнкса «Улица Отчаянья». Вокалист группы получил смертельную травму во время концерта.
«Helter Skelter» – скандально известная песня группы «the Beatles», послужившая источником вдохновения для Чарльза Мэнсона, серийного убийцы.
«Куры неплохо летают, если дать им пинка» – на одном из своих концертов Элис Купер (исполнитель роли бармена) кинул в первый ряд зрителей случайно оказавшуюся на сцене курицу, уверенный, что, после подбрасывания в воздух, она взлетит. Но птица упала и была растоптана (по некоторым слухам – разорвана на части фанатами).
«Детка, если ты хочешь стать моим любовником, лучше просто отвези меня домой» – вольный перевод слов «Baby, if you wanna be my lover // You better take me home» из песни «Be My Lover» Элиса Купера.

Название: Зодиак
Автор:  WTF Vampire 2014
Бета:  WTF Vampire 2014
Размер: мини, 1035 слов
Канон: Vampire: The Masquerade
Пейринг/Персонажи:

спойлер

В порядке появления: Бруджа, Ласомбра, Носферату, Каитифф, Вентру, Дочь Какофонии, Тореадор, Цимисх, Гангрел, Тремер, Джованни, Малкавиан, Салюбри
Категория: джен
Жанр: dark
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Мрак и пафос, стилизация под Геймана
Краткое содержание: Тринадцать коротких историй о тринадцати женщинах
Примечание: 1. Соответствие психологическим особенностям людей, родившихся под тем или иным знаком Зодиака, отсутствует
2. Змееносец
Для голосования: #. WTF Vampire 2014 - работа "Зодиак"

Овен
Вот так, шаг за шагом, она продвигается вперёд.
Ей говорят: «Уймись».
Ей говорят: «Что ты будешь делать, когда отомстишь?»
Она кивает - отмахивается - и идёт дальше.
Просто когда она движется, ей кажется, что сердце в груди всё ещё стучит. Само по себе.

Телец
Когда вы смотрите на её спокойное, безмятежное лицо, вы тоже невольно успокаиваетесь. Она кажется оплотом надёжности, когда не нервничает.
Но лучше бы она нервничала.
Она может убить вас, если вы попадётесь ей под горячую руку. Но если попадётесь, когда она спокойна - о, лучше бы убила.
Дело в том, что у неё очень хороший вкус, и ей не нравится смерть сама по себе.
А вот всё, что до…

Близнецы
На самом деле они совершенно не похожи. Просто это так удобно - притворяться одним и тем же лицом. Даже их собственный клан не до конца уверен, действительно их двое или всё-таки одна из них давно окончила своё существование.
Только крысы, иногда забредающие к ним на огонёк, видят, как две совершенно идентичные женщины смотрят друг на друга. Потом обе улыбаются и меняются.
Иногда они заманивают крыс к себе на огонёк - эти зверушки так забавно хрустят на зубах.

Рак
- В вашем диаблиери ауры не обнаружено. Сдавайтесь.
- Что?..
- Ха-ха. Это у смертных анекдот такой есть. В вашем портвейне крови не обнаружено типа.
- Не смешно.
А ей смешно. Она шутит над вещами, которые большинство Сородичей смешными не считают. С презрением говорит «смертные». С удовольствием щебечет о Маскараде, Шабаше и Джихаде. С придыханием называет кровь «витэ».
Она как будто играет в новую весёлую игру, правила которой ей не до конца известны.

Лев
Её окружают шакалы. Они подъедают то, что остаётся после того, как поужинает она.
Они надеются, что таким образом становятся ближе к ней. На объедках остаётся её слюна, запах из её рта, следы её клыков.
А может, они ни на что не надеются и просто хотят есть.
В любом случае, ей не жалко. Пока шакалы сыты, ей будет доставаться лучший кусок.

Дева
Когда она поёт в церковном хоре, все думают, что она похожа на ангела.
Она для них - лунный луч, ответ на любой незаданный вопрос, воплощение чистоты и того, что они называют святостью. А свеча в её руках… ну вы понимаете.
Они даже не замечают, как из их глаз и ушей течёт кровь.
Они думают, что мироточат.

Весы
Со временем она научилась делать выбор, но иногда бывает так сложно остановиться на чём-то одном.
Например, какие туфли сегодня надеть? Эти или те?
Когда она выбирала между окончательной смертью своей и своего Сира, выбор не был таким трудным.
Когда она выбирала между своей репутацией и прогибом под Князя, выбор не был таким трудным.
Когда она выбирала между Безумием и своей человеческой сестрой, выбор не был таким трудным.
Но если она наденет эти туфли, то Архиепископ Шабаша поймёт, что она их предала.
А если она наденет те туфли, то Архонт Камарильи поймёт, что она их предала.

Скорпион
Все думают, что панцирь на её теле - это лишнее доказательство её крутизны.
Нет, панцирь на самом деле круто смотрится. И это броня, которая всегда с тобой, ложишься ли ты спать, идёшь в душ или на Кровавый Пир.
Хотя на самом деле она нарастила броню совсем не ради имиджа или защиты. Или как посмотреть?
Просто в первый раз, когда ей пришлось драться, она отрастила себе хвост с жалом, и вся одежда порвалась. Теперь она только смутно помнит, что испытывала в тот момент - стыд? возбуждение? страх?
Чувства уже давно потеряли значение, но панцирь - это круто и практично.

Стрелец
Тебе кажется, что у неё глаза какие-то странные. Хотя тут темно, может, это был просто блик фонаря, но ты уже заметил её и удивляешься, как не заметил раньше.
- Эй, привет. Ты тут ждёшь кого-то?
- Ага, - она не настроена на беседу, но ты так просто не сдаёшься.
- Может быть, меня?
- Это вряд ли.
Ты подходишь ближе, пытаешься заглянуть ей в лицо.
- У тебя глаза странные. Они… о чёрт!
- О. Ты заметил? Жалко.
- Почему?
Ты не знаешь, что она не любит этого делать, но закон есть закон.
- Просто. Подойди-ка поближе.

Козерог
Она не думает, что некрасива. Она знает, что некрасива, и не думает о таких вещах.
Нет никаких свечей, черепов, зеркал, чёрных воронов, бархатных драпировок. Она творит свою магию в комнате, стерильностью похожей на кабинет зубного врача.
Закончив, она собирает использованные ритуальные принадлежности в пластиковый пакет для мусора, чтобы потом сжечь. А те, что можно использовать ещё раз, рассортировывает по шкафчикам в строгом, каталогизированном порядке.
Она не думает, что упускает что-то. Она знает, что её ритуалы - магические ритуалы, которые она проделывает каждую ночь, например, первым делом, заходя в кабинет, поливает цветы, а запирая его, трижды стучит по дверному косяку - делают её жизнь наполненной смыслом.

Водолей
Как будто все реки мира впадают в неё.
Это из-за мертвецов, с которыми она говорит. Некоторые женщины не могут спокойно пройти мимо бутика с вывеской SALE , а она - мимо морга. Она уговаривает ночного сторожа впустить её, а если ей совсем не терпится, просто разбивает окно. Даже если это окно не первого этажа.
Просто она очень социальная.
И все кровавые реки мира впадают в неё.

Рыбы
- Какие у вас красивые рыбы! - вырывается у неё.
Рыбы действительно прекрасны. Они плавают внутри него, разноцветные, яркие. Работая плавниками, они ловко проскальзывают между рёбрами, чутко ориентируются в хитросплетениях кишечника, плавно огибают пульсирующее сердце.
- Простите, что вы сказали?
- Что?
Она вздрагивает, и рыбы пропадают. Она моргает, пытаясь вспомнить, что же такого сказала.
- Я спросила, не можете ли вы посветить мне, кажется, я уронила ключи.
Когда он наклоняется, пытаясь разглядеть несуществующие ключи, она приближается к нему.
Она помнит, какие у него внутри рыбы, и хочет их себе.

Змееносец
Как бы ей хотелось помочь им всем.
Новообращённой девочке, которая слишком шумно себя ведёт. Старой, запутавшейся в собственных интригах женщине. Даже потерявшейся, забившейся в панцирь жестокости машине для убийств.
Она видит их всех, чувствует их, и ей так тяжело видеть, как они ночь за ночью бегают в одном и том же колесе. Думают, что движутся вперёд, но на самом деле не сходят с места.
Но она всего лишь полевой врач, и пока идёт бой, она не может вылечить всех.
Так что она просто ждёт, когда отдадут команду, и сёстры милосердия тоже возьмут в руки оружие.

Название: Семейные ценности
Автор:  WTF Vampire 2014
Бета:  WTF Vampire 2014
Размер: миди, 4217 слов
Канон: «Книга кладбищ»; World of Darkness (линейки Vampire: The Masquerade и Mage: The Ascension)
Пейринг/Персонажи: Сайлес, Джек Кеч, омп
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU, постканон, кроссовер
Краткое содержание: Дороги Сайлеса и Никто разошлись
Примечание: Автор не уверен, что Нил Гейман вообще знает о Мире Тьмы, но Сайлес так хорошо вписывается в один из кланов, что это нельзя было не раскрыть
Для голосования: #. WTF Vampire 2014 - работа "Семейные ценности"

Было кое-что, в чём Сайлес завидовал Никту.
В смысле, кое-что ещё, кроме того, что мальчик был живым. Но тут уж ничего не поделаешь.
Никто Оуэн носил свою фамилию с гордостью, как знак принадлежности к роду достойных людей. По крайней мере, двое его представителей несомненно были достойными людьми.
Сайлес сомневался в том, что его собственный род мог бы похвастаться даже таким. Неприличным богатством — само собой. Глубокими познаниями в сферах некромантии — разумеется. Кровосмесительством — а куда без этого. Но достойные люди? О нет, это дурной тон.
Но, наверное, сам Сайлес действительно был плохим потомком славного и древнего рода, потому что смотрел вслед навсегда уходящему с кладбища Никту с улыбкой, от всего небьющегося сердца желая удачи.
Наручные часы утверждали, что до рассвета ещё предостаточно времени. А воспоминания — да разве у него их так много? Сегодня особенная ночь. Сегодня Никто вырос и ушёл своей дорогой. Небольшая, но значимая веха в не-жизни Сайлеса закрыта, и разве не может он себе позволить капельку рефлексии?
Успокоив себя, мужчина в чёрной одежде прислонился спиной к стене часовни и прикрыл глаза. В памяти сразу же всплыло лицо его деда, бывшего по совместительству ещё ближайшим выжившим родственником, воспитателем и Сиром.
Сайлес с младенчества знал, что его дед и половина родственников — вампиры. В их Семье это считалось нормальным, так же как и убеждение отпрысков в том, что их предназначение заключается в службе тем, кому повезло больше. Становление получали только достойнейшие из достойных. Остальным оставалось довольствоваться куда меньшим. Например, родителям Сайлеса. К сожалению, они умерли раньше, чем узнали, что их сын оказался достойным. Иначе гордились бы. Строго говоря, Сайлес вообще их не помнил. Многочисленные портреты — да. Но вспомнить, например, голос отца или прикосновение матери не мог. Кто-то чувствовал бы себя обделённым на его месте. С другой стороны, тот же Никто…
Сайлес никогда не называл деда дедом, обращался только по имени. Впрочем, при взгляде на Алонсо, привлекательного мужчину средних лет, вряд ли кому-то могло прийти в голову, что у него есть внуки. И правнуки. И даже праправнуки. Вообще-то отец Сайлеса был праправнуком Алонсо.
Когда Сайлес сказал Никту, что был чудовищем «в молодости», он немного соврал. Совсем чуть-чуть.
Не был он чудовищем. Он был потомственным чудовищем, что намного хуже.
Для Сайлеса никогда не было секретом, почему именно его в своё время выбрали для Становления. Выбирали только выдающихся, гениальных в какой-то области потомков. А Сайлес был гениально жесток. Его жестокость не имела ничего общего с кровавым безумием какого-нибудь английского маньяка или с варварской, непорочной разнузданностью африканских дикарей в итальянских колониях - он видел и тех, и других, и они казались ему детьми, играющими с понятиями, о которых не имеют ни малейшего представления. Его жестокость была искусством, взращенным на фундаменте итальянской истории. Где ещё можно выпестовать такое? Если только во Франции, с её-то трепетной любовью к отравлениям.
Он не любит вспоминать время сразу после Становления. Обтекаемо называет его «молодостью», ведь молодость подразумевает глупость. А иначе ему нечем себя оправдывать. Да и глупость служит плохим оправданием тому, что Сайлес делал.
Нет, он не будет вспоминать. Сегодня такая важная ночь, что эти воспоминания были бы её оскорблением. В глубине души Сайлес надеялся, что его помощь Никту наконец-то заполнит чашу искупления до краёв. Но было ли дело в смерти Иленуцы или в чём-то другом, он не чувствовал, что его совесть очистилась.
Смерть Иленуцы, которую Никто знал как мисс Лупеску, вообще подорвала надежду Сайлеса на то, что он когда-нибудь сможет ощутить искупление.
Иленуца перевернула его не-жизнь. Если бы не она, кто знает, где бы сейчас Сайлес был и чем занимался. Возможно, его «молодость» продолжалась бы до сих пор.
Если бы не она, ни в какую Почётную гвардию Сайлес бы не вступил. И что было бы с Никтом? Да и со многими другими, оставившими более или менее заметный след в памяти.
Вообще-то встреча оборотня и вампира не сулит последнему ничего хорошего, особенно если она состоялась один на один. Оборотни уничтожают тварей Вирма, не разбираясь, не уточняя имени и происхождения. Именно поэтому мировоззрение псов Господних не пользуется особой популярностью среди оборотней. Дело в том, что псы никого не убивают без необходимости. Можно сказать, что оборотни тоже, ведь истребление тварей Вирма — необходимость. Можно и так сказать. Но если бы Сайлес столкнулся с другим оборотнем, его ждала бы окончательная смерть, так что лично он разницу во взглядах на необходимость убийства ощутил, прямо скажем, на собственном опыте.
Хотя даже не этот факт заставил его пересмотреть некоторые не-жизненные установки.
И не то, что в то же время, как Сайлес начал общаться с Иленуцой, один из его собратьев провернул небольшую, но изящную интригу, в результате которой Сайлес впал в глубокую немилость у старейшин.
И даже не то, что ещё одним результатом этой интриги стало осознание: жестокость — обоюдоострый клинок.
Толчком к разочарованию в мировоззрении и веровании обычно становится сомнение. Сомнение Сайлеса родилось из непонимания. Его «молодость» проходила под эгидой чёткого деления мира на чёрное и белое, плохое и хорошее: хорошим было всё, что делалось на благо Семьи, плохим — всё остальное. Осознание того, что хорошее может трактоваться Семьёй как плохое, разрушило эту дуалистичность.
А потребовалась всего-то одна фраза.
«Сайлес, ты слишком жесток. Не перебарщивай».
Должно быть, Алонсо сказал это, не подумав. Не выспался, был занят чем-то другим? Даже старейшины ошибаются. В конце концов, говорить бензопиле: «Когда ты пилишь дерево, во все стороны летят щепки. Не перебарщивай», — не кажется разумным.
До того, как умерла Иленуца, Сайлесу казалось, что картина мира, которую ему дала Почётная гвардия, куда логичнее, и её можно применить к чему угодно. Однако смерть той, что дала ему перерождение, в эту картину не укладывалась. Иленуца могла выжить, если бы поставила свою жизнь выше интересов Почётной гвардии. Её гибель не была необходимым условием выполнения их миссии. Они могли продолжить позже, могли отступить в тот раз, могли. И хуже всего было, что Иленуца это знала.
Сайлес никогда не сравнивал Почётную гвардию ни с Камарильей, ни с Шабашем, о которых знал только понаслышке. Только с Семьёй. Пока Иленуца была жива, сравнение происходило в пользу Почётной гвардии, но теперь Сайлес заметил одну существенную вещь.
Семья никогда не разбрасывалась ценными кадрами.
Этим самым кадрам могли устраивать такой ад на земле, что они начинали мечтать об окончательной смерти. Но оставаясь ценными, они всегда могли рассчитывать на возможность реабилитироваться.
Например, Сайлеса вполне могли убить вместо того, чтобы отпускать в Штаты в бессрочную командировку. Но Семья не ошибается. Сайлес собирался вернуться - чем не подтверждение этого постулата? Его картина мира снова нуждалась в срочной корректировке. И почему-то ему казалось, что он должен ехать в Италию.
Но сперва ему осталось разобраться кое с чем ещё. С воспоминаниями покончено, но до утра ещё далеко.

Джек Кеч остался один. Последний из джеков-на-все-руки, он хотел бы дорого продать свою жизнь. Но когда к нему приходил этот… это существо, которое сказало называть его Сайлесом, Джек Кеч забывал о цене.
Он не знал, сколько времени провёл в этой темнице где-то под часовней на том проклятом кладбище. Полгода, может быть. Около того. Если бы кто-то из джеков увидел Кеча теперь, то не узнал бы. Но узнавать его было некому, и этим Джек обязан мальчишке. Вот только что там за мальчишка, как он выглядит и почему он виноват в том, что Джек остался один, Кеч не помнил. С его памятью произошли странные вещи. И случилось это не из-за долгого заточения в темноте - разум всех джеков был намного гибче, чем у остальных людей. Другими словами, они и так уже были сумасшедшие. Нет, какая-то важная часть его воспоминаний как будто покрылась туманом из-за разговоров с существом по имени Сайлес.
Сломанная лодыжка уже давно срослась и почти не беспокоила Джека, только иногда ныла. Наверное, где-то высоко над головой Кеча менялась погода. Нет, не боль была проблемой. Разве что шея постоянно чесалась. Это существо по имени Сайлес что-то делало с его шеей. Знаете, наклонялось, что-то делало, а потом шея подолгу чесалась. Как-то Джек сказал:
- Нельзя ли сделать что-нибудь, чтобы моя шея не чесалась?
А существо ответило:
- Обойдёшься.
Джек Кеч обходился, конечно, стараясь не расчёсывать то место. Всё равно это была не главная из его проблем. Когда полгода или около того находишься в заточении под землёй, учишься расставлять приоритеты.
Главной проблемой было это существо — Сайлес. Джек даже не знал: это его имя или название вида.
Существо уже давно убило бы его, если бы не хотело добиться чего-то, чего добиться никак не могло. Хотел бы Кеч знать, чего. Просто чтобы знать. Ему было приятно, что он уже столько времени водит Сайлеса за нос. Всё было бесполезно. Джек Кеч так и сказал, когда существо только притащило его сюда:
- Бесполезно, я ничего тебе не скажу. Можешь бить меня, жечь, резать на кусочки. Можешь насиловать, сам или попросить кого-нибудь из твоих дружков, этих шавок, что называют себя псами Господа. Мне всё равно.
А существо ответило:
- Я знаю.
Если бы ещё шея так не чесалась.

Сайлес понимал, что уже больше ничего не добьётся от Джека, последнего из джеков-на-все-руки. Надо было убить его месяца три назад. Но свежий запас пищи под рукой, припрятанный на чёрный день, — это так удобно.
Нет, ему не было жалко убивать Джека. Странная получилась бы жалость: держать его, как зверя, взаперти, чтобы в конце концов всё равно убить. Таким самообманом Сайлес не занимался никогда.
Он просто не оставлял попыток добиться ещё хоть чего-нибудь.
В том, что джеки-на-все-руки были людьми, сомневаться не приходилось. В том, что они не были обычными людьми, тоже. Сайлес знал кое-что о магах, но его знаний катастрофически не хватало. Почётная гвардия имела в своём распоряжении больше сведений, но с рядовыми членами делилась ими очень неохотно. Сайлес надеялся выбить из пока ещё живого представителя джеков что-нибудь ценное, но джеки так плохо поддавались Доминированию! Волевые ублюдки. И чем дальше, тем больше Джек Кеч напоминал какого-нибудь Малкавиана, хотя Сайлес рассчитывал, что его сила духа со временем ослабнет. Как бы не так.
Сайлесу нужно было вернуться к Семье ещё и для этого.
Но не тащить же Джека с собой. Даже Узы не станут гарантией безопасности такого предприятия — кто знает, на что способны маги? Потому-то Сайлес оттягивал кончину Джека, как мог. Но не мог оттягивать вечно.
Значит, пора было выбирать для него достойный уход. Достойный такого, как он.
Так что Сайлес оттолкнулся от стены, на которую облокачивался, в одну руку взял саквояж, другой потянул кофр на колёсиках. Вышел из часовни, которая прослужила ему домом тридцать лет. Тут пришлось временно поставить оба предмета, чтобы запереть дверь.
Джек не должен был выбраться из лабиринта подземных ходов, даже если сможет покинуть свою тюрьму. В чём Сайлес сомневался.
Заперев замок, Сайлес пошёл к воротам кладбища. Он не любил прощаний, потому не сообщил призракам об отъезде. Впрочем, за воротами он всё же позволил себе обернуться.
На холме вроде бы белел силуэт лошади с всадником — точнее, Всадницей. А может, Сайлесу просто показалось.

Не успел Сайлес отойти от ворот кладбища и выйти из-за Покрова, как дорогу ему заступила женская фигура.
- Ты покидаешь нас? - вопреки своим ожиданиям, Сайлес услышал в голосе своего куратора обеспокоенность, а не гнев.
- Да, мне нужно уехать.
- Я не об этом. Ты уходишь из Почётной гвардии?
Не так-то просто увильнуть от ответа, когда тебя спрашивает демон, пусть и пребывающий в человеческом теле.
- Да, - и только теперь Сайлес понял, что действительно уходит. В Почётной гвардии ему больше не было места.
- Это из-за Иленуцы?
- Да. Нет. Пойми, её смерть не была необходимостью.
- А ты бы хотел, чтобы её смерть была необходимостью?
Сайлес промолчал.
Женщина кивнула, как будто поняла, и посмотрела на вещи в его руках.
- Тебе помочь с багажом? Могу подбросить до аэропорта.
- Было бы просто отлично.

Венеция встретила Сайлеса запахами, от которых он успел отвыкнуть в Штатах: гниющего дерева, «цветущей» воды и упадка. Семейное поместье ничуть не изменилось. С чего бы? Оно выглядело так уже не первую сотню лет и не изменится, пока хоть один потомок Семьи в состоянии за ним присматривать.
А вот Алонсо изменился. Его изящная стройность теперь выглядела как болезненная худоба, щёки впали, оливковая кожа приобрела мертвенный сероватый оттенок. Похоже, дед всё больше отдалялся от того, чтобы быть человеком. Да и ничего удивительного, в его-то возрасте.
Конечно, Сайлес ничего такого ему не сказал. Он сдержанно поприветствовал родственника, даже не пытающегося скрыть насмешливую радость.
- Неужели тебе потребовалось что-то от Семьи, дорогой Сайлес?
- В некотором роде.
- Настолько, что ты тут же бросил свои Штаты и прилетел сюда? — Алонсо издевался. Ему наверняка были известны некоторые обстоятельства, при которых Сайлес покинул Америку.
- Я узнал кое-что важное и теперь хочу понять, насколько нужны эти знания Семье.
- Вот это уже совсем другой разговор.
К большому сожалению Сайлеса, Семья знала о магах немногим больше него. Эти люди умели хранить свои секреты даже после смерти.
Краков, Мельбурн и Ванкувер.
Но это только джеки. А магов больше, намного больше. Кто знает, где ещё они могут быть? Может, и прямо здесь, в Венеции. Под носом у Семьи, занятой внутренними распрями, трясущейся над своим могуществом, как скупец над банковским счётом.
Сайлес видел Новый Свет и знал, что пока кто-то копит силы и знания, есть те, кто пускает их в дело.
Что, если только заносчивость мешает Семье овладеть знаниями, доступными смертным магам? А ведь это сделало бы её в разы сильнее, чем клан Тремер.

Старуха, которую Сайлес так долго искал, оказалась слепа, как курица, и это вывело его из себя. От единственного человека, говорившего с тем, кто ему нужен, никакого проку. Как она сможет описать того, кого не видела? Сайлес чуть не завыл. Всё нужно было начинать сначала, месяц гонки летел псу под хвост.
Тот, за кем он охотился, был очень умён.
Сайлес напал на его след после того, как перелопатил миллион шарлатанов по всей Италии. В своих поисках он решил пойти по простейшему пути, рассудив так: маги — люди, пусть и обладающие некоторыми способностями. Они тесно связаны с миром людей, куда теснее, чем Семья, Камарилья и тем более Шабаш. О Маскараде магов никто никогда не слышал, даже если он существует, а судя по обрывкам доступных сведений, он им скорее не выгоден. Маги питаются от веры, так? Значит, они должны эту веру поддерживать.
И Сайлес начал изучать человеческие средства массовой информации в поисках происшествий, названных «странными», «загадочными» или «мистическими». Это привело его к человеку, которого он мысленно окрестил Чёрным Чёловеком.
Чёрного Человека вспомнили сразу несколько очевидцев «странных» происшествий, что и натолкнуло Сайлеса на то, чтобы обратить на них особое внимание.
Непонятно откуда взявшийся и непонятно куда девшийся ураган в Анконе? Да, сразу после него по улице шёл странный человек в чёрной одежде. А кто-то даже видел его стоящим на улице, когда вокруг бушевала стихия, и ему как будто было всё равно. Чего только не померещится.
Таинственное исчезновение русского туриста в Римини? Да, последний раз его видели, когда он шёл куда-то с приятелем. Приятель был странный, одет во всё чёрное, и теперь его никак не могут найти — пропал вместе с туристом.
Знаменитый «Симилаунский человек» в музее Больцано заговорил с ночным сторожем, предрекая скорый конец света? Ну это уж слишком. Что, погодите, сторож говорит, что перед закрытием некий человек в чёрном костюме битый час стоял над этой мумией?
И так целый месяц.
Сайлесу казалось, что он отстаёт от Чёрного человека на полшага, максимум на шаг, дышит в затылок, достаточно протянуть руку, чтобы схватить обтянутое чёрной тканью плечо, резко развернуть его к себе лицом и, наконец, увидеть…
Сны Сайлеса обычно обрывались на этом моменте, и он подолгу лежал, вслушиваясь в тишину ночи, прежде чем встать.
А теперь всё напрасно, потому что старуха, единственная, кто говорил с Чёрным Человеком, слепа.
Сайлес нашёл её в Венеции, круг замкнулся, и надо начинать сначала.
- А вот у того мужчины, с которым он пришёл, характерный выговор был, — старуха старалась рассказать побольше. Ещё бы, за двадцать евро.
- Мужчины?
- Я же вам и толкую, что он не один был. А спутник его, судя по выговору, из этих, из евреев. Ух, не люблю я их…
Дальше Сайлес уже не слушал. Теперь он знал, где искать Чёрного Человека — в Каннареджо. В Гетто.

Как же здорово снова жить.
Там, в кладбищенских подземельях, Джек научился отмерять время по капанью воды. На его взгляд, это глухое «шлёп-шлёп-шлёп» совпадало с ходом секундной стрелки. Проведя несложные вычисления, он посчитал, что в одних сутках — восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Раньше ему не приходилось задумываться о подобных вещах, но раньше всё было немного иначе.
Восемьдесят шесть тысяч четыреста упавших капель воды — одни сутки.
Обычно существо приходило раз в его капающие сутки. Иногда пропускало одни или двое. Но ещё ни разу не пропадало на трое.
Джек начал беспокоиться.
На четвёртые сутки он заметил, что шея больше не чешется, зато дверь в стене напротив — галлюцинация, потому что исчезла, как только он до неё дополз. И беспокойство быстро стало паникой. В былые деньки Джек Кеч мог легко подавить в себе панику, но те деньки прошли где-то с полгода назад.
Человека Джек тоже сперва принял за галлюцинацию. Но когда человек подошёл и сжал плечо Джека, тот понял, что галлюцинации так беспардонно себя не ведут. Они могут заманивать, звучать, даже пахнуть, а потом исчезать, но поднять тебя в воздух не могут.
Человек зашептал Джеку на ухо, и Джек понял, что это не человек.
Это было существо примерно такого же порядка, как Сайлес, но оно обещало, а не мучило. Оно произносило слово, на которое полуживой дух Джека реагировал, как наркоман в ломке может реагировать на дозу на расстоянии вытянутой руки.
- Месть, — говорило существо.
- Я сделаю для тебя всё, что угодно, — отвечал Джек.
После этого он снова начал жить.
И кровь у него теперь не забирают, а дают.

Сайлес так и не понял, где именно ошибся. Слишком увлёкся и забыл об осторожности? Недооценил противника? Вообще не воспринимал Чёрного Человека как противника, только как жертву? Скорее всего понемногу.
Коридор, по которому Сайлес шёл, был слишком светлым на его вкус. Будь у него чуть больше времени, разбил бы пару этих ужасных ламп дневного света. Но нетерпение гнало вперёд, так что Сайлес только закрыл рукой один глаз, чтобы не утратить зрение даже на время, если за дверью окажется темно.
За дверью действительно оказалось темно. Не желая шуметь, Сайлес просто зашёл за Покров в коридоре и вышел из-за него уже в комнате. Со стороны это, наверное, выглядело, как будто он появился из воздуха.
Примерно в тот момент Сайлес и подумал, что чересчур увлёкся. Трата такого количества сил была не просто неоправданной, но ещё и неразумной.
- Ну наконец-то.
Чего уж там, неразумной, попросту глупой. Потому что Чёрный Человек был здесь, и он ждал.
- Ты?
- Ну наконец-то, — повторил Чёрный Человек. — Я думал, ты никогда не додумаешься, идиот.
Чёрный Человек себя идиотом не считал, поэтому стрелял одновременно с тем, как говорил.

- Идиот, — со смаком повторял Джек Кеч, продолжая жать оба курка, не обращая внимания на то, что обоймы опустели. — Идиот. Идиот.
Он долго ждал этой возможности, так долго, что под конец даже игра в кошки-мышки надоела. Но лицо Сайлеса в тот момент, когда он понял, что из кота превратился в мышь, стоило ожидания.
Джек давно так не развлекался, так не рисковал, ходя по грани Парадокса и всё-таки не сваливаясь за грань. Он подбрасывал Сайлесу ниточку за ниточкой, гонял его по всей стране, дразнил, насмехался, показываясь то тут, то там, но не даваясь в руки. О да, Джек Кеч был очень доволен собой.
- Ты закончил? Доволен?
Господин вышел из соседней комнаты, где находился всё это время, и склонился над лежащим Сайлесом.
- О да! Да!
- Отлично. Теперь ты готов выполнить свою часть договора?
- Теперь всё, что угодно.
Джек подошёл к телу на полу и пнул его.
- Его надо сжечь?
- Не беспокойся, я займусь этим.
- Вам точно не нужна помощь?
Господин посмотрел на Джека так, что тот поёжился.
- Иди, не отнимай у меня время. Выстрелы могли слышать.
Быстро кивнув, Джек направился было к двери, но остановился на полпути.
- А тот еврей? — кивнул он в сторону комнаты, откуда вышел господин. — Он вам ещё нужен?
- Да, нужен. Иди же!
Джек быстро ушёл, не желая вызывать гнев господина.
Ещё ни одна ночь в жизни не казалась ему такой прекрасной, как эта, безлунная, тихая венецианская ночь.

- Сайлес!
Сайлес открыл глаза, услышав своё имя. Он лежал на полу в той комнате, куда пришёл в поисках Чёрного Человека. Теперь это казалось ему немыслимой глупостью. Что он собирался делать, даже если бы застал его врасплох? Даже если бы это был не проклятый Джек Кеч?
- Алонсо?
- Сайлес, как ты себя чувствуешь? Этот человек умудрился уложить тебя в Торпор.
Сайлес сел, осматриваясь. Рядом лежало тело какого-то еврея. Должно быть, того самого, что был с Джеком у старухи.
- Где он?
- Сбежал. Не представляю, как, но он куда сильнее обычного человека.
- И быстрее. Я не успел даже понять, что происходит. Постой, а как ты здесь оказался?
Алонсо развёл руками.
- Я присматривал за тобой. Пока ты шатался по Италии, за тобой следили младшие члены Семьи. А когда вернулся в Венецию, я решил размять кости. И не зря, как оказалось.
Сайлес медленно кивнул.
- Ты завёл себе могущественного врага. Как думаешь, кто это может быть?
- Я знаю, кто это. Это Джек Кеч, последний из джеков-на-все-руки.
- Тот самый маг, которого ты не добил? Странно. И как это он смог выбраться и найти тебя?
К своему удивлению Сайлес услышал в голосе Сира ту же обеспокоенность, что заметил у своего куратора, когда прощался с ней. Это было неожиданно. Он не думал, что Алонсо мог беспокоиться о нём. Хотя уже через пару секунд он понял, что ошибся насчёт предмета беспокойства. Если где-то по Венеции бродит безумный маг, жаждущий окончательной смерти Сайлеса, это плохо. Хуже того, даже после долгого заточения и сильного истощения он смог найти своего врага и ещё гонять его целый месяц по ложным следам, которые сам же и раскидывал.
Насколько же должен быть силён этот Джек Кеч? Теперь Сайлес бранил себя за то, что не убил его ещё на кладбище, когда была возможность.
- Что же мне делать? — вырвалось у него против воли.
Кажется, Алонсо понял, о чём он подумал, потому что нахмурился.
- Боюсь, что тебе придётся снова покинуть Италию. На время, пока мы не поймаем мага. Здесь властвует Семья, здесь он от нас никуда не денется. Теперь мы знаем, кого ищем, и быстро его накроем. Он ничего не знает о твоей принадлежности к Семье, и в этом его просчёт. Но тебе будет безопаснее пока побыть где-нибудь ещё. Тем более что это не отсылка, а новая командировка. Только на этот раз по делам Семьи, а не по твоим собственным.
Несмотря на обеспокоенность, укор Алонсо был таким явным, что Сайлес бы покраснел, если бы ещё мог краснеть.
- По каким делам? — у Семьи хватало дел, и не все они были очень уж приятными.
- Я рассказал нашим Старейшинам о том методе, который ты использовал, чтобы искать человеческих магов. И знаешь, что? Они заинтересовались. Они хотят, чтобы ты продолжал эту работу, только теперь действуй на благо Семьи. От себя же добавлю: будь осторожен и больше не увлекайся. Твоё хладнокровие раньше не изменяло тебе.
С этим Сайлес был согласен. Скорее всего, смерть Иленуцы так подкосила его, да и последующие перемены: расставание с Никтом, уход из Почётной Гвардии, отъезд с кладбища. Он оборвал очень многие нити. Сайлес думал, что в порядке, до того момента, как увидел Джека с двумя пистолетами, но теперь следовало признать: нет, он не в порядке.
Задание Семьи интересно лично ему, это верно. Но, прежде чем приступать, он возьмёт небольшой внеплановый отпуск. Увидится с парой друзей из Почётной Гвардии, тех, кто не повернулся к нему спиной после его ухода.
Да, так он и сделает.
- Спасибо, Алонсо.

Несколько лет назад Алонсо действительно допустил ошибку. Он так привык, что Сайлес слушается его, что расслабился, и молодой жеребец взбрыкнул, сбросив седока. Он мог натворить таких дел, что проще всего было отпустить его на все четыре стороны, дать остыть и разочароваться в этом кружке по интересам для малолетних самоубийц — Почётной Гвардии. Алонсо не сомневался, что Сайлес вернётся в Семью, рано или поздно, со щитом или на щите. Если, конечно, делишки этой Гвардии не убьют его раньше. Потеря была бы ощутимой, Семья многое вложила в талантливого потомка.
Конечно, Алонсо не ошибся. Сайлес приполз, сломленный, разочарованный, потерянный — самое подходящее состояние для того, чтобы снова взять его в оборот. Тогда, уезжая в Штаты, он был совсем другим. Гнев и юношеский максимализм слепили ему глаза и делали доводы разума бесполезными. Теперь Сайлес повзрослел, пройдя через разочарование. Вот и хорошо. Алонсо собирался дать ему немного времени на то, чтобы отойти, и окончательно вернуть в ряды Семьи.
Так бы и было, если бы не этот маг. Джек. Сайлес даже не видел, насколько сильно он сам и его приятели из Гвардии похожи на этих джеков. Может быть, чувствовал, и именно это помешало ему убить последнего. В любом случае, маг в заточении и в полумёртвом состоянии — отличная добыча. И Алонсо отправил за ним одного из птенцов посмышлёнее.
Он недооценил методы Сайлеса. Успел подзабыть. Человека доставили в таком состоянии, что без стороннего вливания сил он не протянул бы и недели. Алонсо сам наложил на него Узы. Несмотря на то, что на мага они действовали далеко не в полную силу, тот всё равно был у Алонсо на коротком поводке. Джек жаждал мести. Ему было всё равно, что отдавать взамен. Так что Алонсо с удовольствием предоставил ему возможность отомстить, рассудив, что с Сайлеса это будет полезно, собьёт с него лишнюю спесь и сделает чуть более зависимым от Семьи.
Результат полностью оправдал его ожидания. Немного повалявшись в Торпоре, Сайлес стал послушнее ягнёнка. Оставалось выслать его подальше, чтобы он не столкнулся с Джеком и тот снова не воспылал своей блажью. Не навсегда. На какое-то время, пока Семья не выжмет из мага всё, что нужно, или пока не промоет ему мозги окончательно.
Алонсо думал, что даже не заметит, как пролетит это время.

Часть 1. Драбблы